Записки Русалочки - Страница 27

Приезд Алисии ознаменовался дождем. Мои растянутые связки противно ныли, несмотря на то, что я как следует умастила ногу кремом, который дал мне доктор на сырных бегах. Но ни моросящий дождь, ни серые тучи, хмуро сдвинутые над Дувром, ни моя больная нога не помешали мне отправиться на прогулку. Меня тянуло уйти из дома. Потому что там не было Иво…

Я решила погулять на гребне Белых Скал. Это место, поросшее травой и желтыми цветами, обдуваемое ветром, словно вырвавшимся из ушедших столетий, отлично подходило для раздумий. А мне было о чем подумать…

Например, о том, что же я все-таки буду делать, когда уеду от Иво. Этот день не за горами. Я не знала, когда они поженятся, но предпочитала уехать из поместья Видхэмов до этого торжественного события. Я должна найти себе работу. Но кем и где? Немая девушка, только и умеющая, что вести экскурсии и ухаживать за садом… Предложение Иво не стоило даже обдумывать. Если в доме будет хозяйничать Алисия, мне нечего делать даже в саду… Может быть, Мэтью посоветует что-нибудь дельное, кроме «почетной» должности юнги, о которой я имею довольно смутное представление…

Но даже мысли о предстоящем поиске работы не занимали меня так, как женитьба Иво и мое к ней отношение… Хотелось утешать себя тем, что я всего лишь переживаю за Иво, как переживала бы и за Мэта, соберись он жениться на женщине, которая ему не подходит. Но я чувствовала, что это объяснение — всего лишь отговорка, иллюзия, которой я пытаюсь прикрыться, как щитом, чтобы на меня не обрушилась та истина, о которой совсем недавно говорил Мэт. Я как улитка или страус… Постоянно пытаюсь спрятаться в раковину или в песок, чтобы не знать, не думать, не чувствовать того, что может сделать мне больно… Так проще. И многие со мной согласятся… Зачем мне признавать то, что я влюблена (или почти влюблена) в Иво, когда это признание обернется против меня, смоет меня гигантской волной в океан… Зачем? И даже если вычеркнуть из жизни Иво Алисию, наши отношения… даже на бумаге это выглядит нелепо… они невозможны. Потому что я никогда не смогу перебороть в себе тот страх, то отвращение, которое вызывают у меня в этом смысле мужчины.

Разыгравшийся ветер нешуточно трепал дождевик, который я накинула поверх тонкого свитера. Я продрогла и решила вернуться в поместье, хотя туда меня совсем не тянуло. Бросив прощальный взгляд на серые вспененные волны, на желтые цветы моего одиночества, на белоснежную россыпь известняка, я вздохнула и побрела назад.

К тому же днем обещал зайти мистер Колчет, и мне не хотелось заставлять ждать пожилого человека. Хорошо, что Ампаро настояла, чтобы я взяла тоненькую тросточку с блестящим серебристым набалдашником, на которую можно было опереться. Эта тросточка существенно облегчала мне ходьбу. Нога разболелась, поэтому наступать на нее было больно, а трость принимала на себя часть моего веса.

Мистер Колчет пришел раньше обещанного. Вымокшая и продрогшая, я стаскивала с себя дождевик, когда услышала знакомый, немного гнусавый голос.

— Здравствуйте, Дона… Как ваше самочувствие? Ампаро успела пожаловаться, что вчера вы дадесли себе увечья?

Ампаро сильно погорячилась, объяснила я доктору, вовсе никакие не увечья, а всего-навсего банальное растяжение связок…

— Здачит, вы последовали моему совету и получаете позитивдые эмоции… — констатировал доктор. — Сырдые бега — интересдое представление… Правда, участвовать в них десколько не безопасно… Что вы и подтвердили собстведым примером. Ну, это дичего… Главное, вам подравилось? — вопросительно посмотрел на меня мистер Колчет.

Угу, понравилось… Я расплылась в улыбке — чрезмерно натянутой — и радостно закивала головой. Доктору незачем знать, что весь мой чудесный день был испорчен одним-единственным звонком Алисии и сообщением о ее приезде. А теперь и самим приездом… Но мистер Колчет, наверное, тоже старый прожженный знаток сердец, мне не поверил.

— Что-то я не заметил, чтобы ваши красивые глаза лучились радостью. Так в чем же дело? — Я пожала плечами, изображая полное непонимание. У меня все отлично, да и что может быть плохого у девушки, живущей на всем готовом?.. — Вы очедь скрытная, Дона… Было бы лучше, если бы вы хотя бы с кем-то делились своими переживадиями. А вы копите их в себе, раскладываете по пустым коробкам… Что будет, когда эти коробки закончатся, а, Дона? — Я смущенно потупилась и ничего не ответила. Да и что было отвечать, если Фредерик Колчет понял, если не все, то многое о моих «переживадиях»… — Я слышал, мисс Остин вернулась из Аспида. — Я чуть не прыснула со смеху, до чего замечательно его произношение выразило суть событий. — Вы ее, даверное, уже видели… И как ода вам?

Отвратительно… Этого я, правда, доктору не написала, ограничившись словом «холодная». Мистер Колчет понимающе кивнул и лукаво улыбнулся.

— Эрди Джедкинс, друг Иво… ах, да… вы уже здакомы… того же самого мдедия. А об Ампаро я даже де говорю… Бедняжка собралась увольдяться… Да вы, давердое, и сами здаете… — Я кивнула. — Но вот что самое интересдое… это, разумеется, между дами… В этом, я имею в виду, в холодности, Алисия Отис очень похожа на мать Иво, Элизу Видхэм… Элиза была такой же… деприступной и холодной… Ода почти де замечала бедняжку Иво. А вот младший брат, увы, покидувший этот мир, был ее любимцем. И, кстати, Элиза Видхэм тоже питала склоддость к коллекциодировадию дорогих и редких вещей. Правда, не картид, как Алисия, а статуэток девятдадцатого века… Бродзовых, серебрядых, золотых… Де берусь за психоадализ, однако эта схожесть — вольдая или девольдая — даводит медя да мысль о том, что Иво повторяет путь своего отца. Он добивается расположедия жедщиды, которая к дему… холодна. Кодечдо, может быть, это всего лишь мои домыслы… Скорее всего, так и есть. И все же… Этот факт даводит на размышледия. Вы де даходите, Дона?